* * *
Ах, Луша, Луша, как мне жаль,
Что Ваш приют - такая даль!
Ведь Вы, не знаю почему,
Любезны сердцу моему.

Еще жалею я о том,
Признаться Вам должна,
Что ни одна из нас котом,
Увы, не рождена.
К чему ж родство такое душ?
Ах, Луша, Луша, почему ж
Вы мне иль я для Вас не муж
Иль, скажем, не жена?

Однако если адресат
Так остроумен и усат,
Понятлив, тонок и глубок,
И так - физически - далек,
То сходство иль различье в поле
Уж не играют главной роли.

К тому же мой житейский опыт
Во мне рождает скорбный ропот,
И мной намотано на ус:
Хоть узы дружбы рвутся тоже,
Но все же мне они дороже:
Они прочней любовных уз.

Итак, дружить мы будем с Вами.
Подруге можно написать
И о сердечной тайной драме,
И о детишках, если мать.
И ей «поверить нараспев
Сердечны тайны, тайны дев».
Что я и сделаю сейчас,
Хоть, может быть, расстрою Вас.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
                   Ах, Луша, Луша, я больна.
                   Хожу несчастна и бледна.
                   Два дня чего-то не в порядке -
                   Кровотечение из матки.
                   Вот привела к чему любовь -
                   Теперь течет из матки кровь.

                   Из чистоплотности сначала
                   Я кровь старательно лизала.
                   Потом махнула лапою,
                   Хожу и всюду капаю.
                   Закапаю - и закопаю.
                   И стал подобен дом сараю.

                   Два дня хозяйка ждет, ворча.
                   На третий день зовет врача.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Как рассказать мне Вам о «той»,
Стиль не наруша лапидарный?

Таких немало в мире Зой.
Всегда и всюду кошек рой
Их окружает благодарный.

Ах, Зои глупые! Они
Живут, как правило, одни,
Свои безрадостные дни
В безбрачии влача.
Супругу предпочтя друзей,
Ходя в кино или в музей,
Бывая у врача.

Здоровье Зои губит труд -
Какой-то мерзкий институт.
К работе злая нелюбовь
Ей постоянно портит кровь.

Достигнет возраста Христа
Хозяйка через год.
Хозяйка внешностью проста,
Поскольку нет у ней хвоста,
Но не совсем урод.

Не тратит сотни на белье,
Не ищет истины в вине,
Моральным обликом ее
Довольна я вполне.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Ах, эти черные бандиты!
Всегда свирепы и сердиты!

Они обои рвут обои,
Не помогают и побои.

То опрокинули помои,
То стали писать под плитой...
Они - проклятье бедной Зои,
Несчастной, прям-таки святой.

Привет мой Вашему дитю.
О нем пишите без утайки.
Нет, никогда я не простю
Своей бездетности хозяйке!

И небольшой примите, кстати,
Подарок Вашему дитяти.

Aлиса

Алиса - Лушиному котеночку
Пусть маленький шарик хозяйка
Тебе смастерит из фольги.
Тот шарик, дружок, покатай-ка
Ладошкой передней ноги.

Не знаю, какого ты пола,
Но ты, несомненно, усат.
Тебя не насилует школа
И детский не мучает сад.

Ты, душу игрою возвыся,
Пошли благодарность судьбе
И вспомни о тете Алисе,
Приславшей бумажку тебе.

Тетя Алиса

Хозяйка встала страшно рано.
Весь день, не разгибая стана,
Не поднимая головы,
Трудилась. И носилась с планом,
Что быть Ханану и бананам
Гвоздями вечера. Увы!

Бананы гости лишь узрели -
И отвернули гордый рот.
Бананы явно недозрели.
Ханан, увы, наоборот.

Пришел Ханан изрядно пьян
И вел себя как хан и пан.

Погрязнув в мякоти дивана
(С ним рядом Костина Татьяна),
Хорош, в очках, длинноволос,
Он громко, рьяно, хоть и пьяно,
Такое нес! Такое нес!

Скажу Вам, Луша, безо лжи:
В семье Эзрохи нет ханжи.
Но столь похабщины отборной,
От коей пахло, как в уборной,
Ах, Луша, Луша, в этом доме
Никто не нес Ханана кроме.

Безвыходно на кухне лежа,
Я ужасалася тогда,
И под пушистой шерстью кожа
Вся покраснела от стыда.

Вы не видали даже крошки
Такой шокированной кошки!

Дойдя до крайности под мухой,
Хозяйку он назвал «толстухой»!

Такое слышать нету мочи!
Хозяйка плакала две ночи.

Мою хозяйку! Да она,
Поверьте, Лушенька, стройна.
Пускай Вам подтвердит Матренин,
Коль он обманывать не склонен.

Она стройнее кипариса -
Не будь я серая Алиса!

Небось у Колкеров в дому
Ханан, не знаю почему,
Себя держал корректно, чинно,
Был обаятельный мужчина,
Читал стихи - и даже много -
И говорил гостям про Бога.
И там, при Кушнере, небось
Речей похабных не велось.

А тут, пожалуйста, Ханан
Нашел буржуев и мещан
И - разгромил, потряс основы,
Приличий сбросивши оковы!

...Варила, мыла, терла пол,
Сто раз продумывала стол,
Два дня продукты приносила...
Откуда в ней взялася сила?
Откуда взялся капитал,
Гостей который напитал?

Такой размах, такая смелость!
Уж очень, видно, ей хотелось,
Чтоб было все - хоть раз - о'кэй
На дне рождения у ней.

Мой вывод, Луша, очень прост:
Раз все пошло коту под хвост,
Чем дни рожденья отмечать
И оскорбленья получать,
Не лучше ли на средства эти
Прибавить мяса нам в диете?

Алиса
27.07.78
(Хозяйка - я скрывать не стану -
Послала копию Ханану)

* * *
Не бредим театром Ла Скала,
Венецией, Римом, Миланом.
Гондолу волна не ласкала,
Но белая ванна мила нам.

Не бредили Темзами, Пизами,
Павлином, колибри, слоном.
Любуемся птицами сизыми,
Которые ходят карнизами
За кухонным нашим окном.

Не ездили, денег не тратили.
Нам Ницца не снится, маня.
Парижской собор Богоматери
Ужасно далек от меня.

Мила нам домашняя готика,
Высокий буфет, например.
Два черных изогнутых котика
Живых образуют химер.

Признаюсь Вам, Лушенька, даже,
Что я не была в Эрмитаже.

Имея потребности скромные,
Мы рады, что мы не бездомные,
И нам заменяет квартира
Богатство и красочность мира.

Алиса
30.07.78

* * *
                  Алиса! Какая удача!
                  Признают друзья и враги:
                  Орудуем мы не иначе -
                  Ладошкой передней ноги.

                  Но даже, бывает, и люди,
                  Считая, что совесть - пустяк,
                  Завидев приманку на блюде,
                  Орудуют именно так.

                  «Живем один раз! - изрекают, -
                  Пусть терпят нужду дураки!»
                  И тех, кто мешает, толкают
                  Ступнею передней руки.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Алиса, милая!
В большой тревоге я:
Здоровье Ваше как?
И был ли врач?
И что он?
Нам, женщинам,
Удел судьбою уготован
Несладкий.
Но, хорошая моя,
Нельзя же погибать
Во цвете юных лет!
Вы не погибнете!
Уверена я!
Нет!

Известье Ваше получив,
Я похудела.
Там столько добрых слов,
И вдруг - такое дело:
«Больна, едва хожу...»
Померкло все кругом.
Не радуют семья,
Еда и теплый дом.
Пишите же скорее, дорогая,
Ах, как же я
Здоровья Вам желаю!

А что касается рожденья,
На нем чьего-то поведенья,
То я хозяйке Вашей верю.
Родится в октябре моя,
Так для  гостей подобных двери
Своим закрою телом я!

Луша
06.08.78

Лушин котенок - Алисе
Тетя Алиса! А я полосатый!
Как Вы догадались???
Я правда усатый!!
Усатая белая морда
На шейку посажена гордо.
И фартучек белый, и белые лапки...

Всем белым и черным
Обязан я папке.
И серенький мамин
Присутствует цвет...
Но маму люблю я,
А папку я... нет.

За мячик блестящий спасибо.
Еще Вы прислать не могли бы?
Хозяйка сказала - я шарики ем.
Хозяйка-то глупая, видно, совсем!
Котята, конечно, себе не враги,
В шарах они толк понимают,
И их не едят, а катают
Ладошкой
Передней ноги.

* * *
Тебя порадовать готова:
Я снова, милочка, здорова.

А та болезнь, что надо мною
Простерла черные крыла,
Уже отхлынула волною
И окончательно прошла.

Болезнь была настолько сложной -
Не описать: перо немеет.
Она «беременности ложной»
Названье странное имеет.

И ведь какое, Луша, свинство:
Хоть никого я не рожала,
Змея инстинкта материнства
Уже вонзила в сердце жало!

Я беспокоилась, пищала,
Лизала нежно всех подряд,
Я лезла в шкаф, под одеяло -
Везде искала я котят.

И этот приступ у меня
Два долгих продолжался дня.

О, как пути чреваты наши!
Мне, Луша, причиняет боль
Столь унизительная роль
Несостоявшейся мамаши.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
О, горькая женская доля,
Тяжелая, словно гантель!
Она то и дело отколет
Со мною какой-то фортель.

(А может быть, все-таки фортель?
Прости мне и не обессудь.)
Орудие бога ли, черта ль -
Извечная женская суть?

Не правда ль, как мерзко и гадко,
Как сильно порою гнетет
Тот факт, что противная матка
Внутри каждой кошки живет?

Когда, после ужина лежа,
Я должную позу приму,
Я очень на сфинкса похожа.
Теперь поняла, почему:

Коварнейшей матки повадки
Не знает никто из Эзрох.
Капризы ее и загадки
Всегда застают их врасплох.

Способны такие проблемы
Хозяек тревожить и злить.
Прости мне столь скользкие темы,
Но надо же душу излить.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Однажды теплой ночью
Спалося плохо мне.
Вдруг вижу я (воочью,
А вовсе не во сне!) -

Хозяйка помоложе
Чирикает пером.
Да! Сочиняет тоже,
Представь, о том о сем!

Вся в благовонном дыме
Полночного стиха
(В сравнении с моими,
Конечно, чепуха)

Сидит в постели Зоя,
Уйдя в нелегкий труд.
Мои, видать, покоя
Ей лавры не дают.

Хозяйкины таланты
Мы держим, как атланты.
Они на трех котах -
Как бы на трех китах.

И я кариатидой
Зеленый щурю глаз:
«А ну, хозяйка, выдай
Хоть что-нибудь без нас!»

 .   .   .   .   .   .   .   . 
В далеком ты живешь краю.
Пришли хоть карточку свою!
Ее, подобную лучу,
Я в темном царстве получу.

Увижу образ милой Луши!
Ее глаза, усы и уши,
Хвоста волнительный размах!..
Не на каком попало фоне,
А чтоб сидела, как на троне,
Ты у хозяйки на руках.

Вот тут советует хозяйка,
Что - если нет такого снимка -
Матренин сделает пускай-ка,
Ты потолкуй об этом с ним-ка.

Работе этой будет рад он.
Он ловок с фотоаппаратом,
Как ловок с шашкою казак.
А коль откажется Матренин,
То будет он навек уронен
В моих с хозяйкою глазах.

Я, правда, слышала, Лукерья,
Простонародное поверье:
«Кто фото просит - скоро бросит»
(Ведь вот людей куда заносит!),
Но, думаю, сейчас и впредь
Мы можем глупости презреть.

Я верю, что обменом фото
Мы скрасим тусклое житье.
Жду с нетерпеньем. А свое-то
Я вышлю, получив твое.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Порою думается мне:
Бедняжка Ларина Татьяна,
Конечно, видела во сне
Чудовищ с нашего дивана.

Смотрящий черною совою
Свирепый Топси, словно мавр,
И Джинка с малой головою,
Как мини-мини-динозавр.

Так я живу, представьте, Луша.
И, хронологию наруша,
Отнюдь не я, она - Зарема,
Проклятье нашего гарема.

Обратно бьют меня и скачут
За мной злодейка и злодей.
Меня в шкафу хозяйки прячут
От их безжалостных когтей,
И шерсти серые клока
Летают словно облака.

Вот сей Гирей ложится рядом,
Меня лаская мрачным взглядом...

Коль я останусь, осмелев,
То это странное мгновенье
Напомнит светопреставленье,
Когда с ягненком ляжет лев.

И если подвести баланс,
Ужасный виден мезальянс:
Он - как собака Баскервилей,
И рядом я - нежнее лилий.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Ах, серобурою лисой
Меня хозяйки называли!
Увы, невзгоды и печали
С моей покончили красой.

Мой хвост давно уже не тот.
Досадно видеть хвост хреновый
Взамен сгоревшего. А новый
На нервной почве не растет.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
           Нередко Топсик забывает про обед.
           Боится бабушка, что он «сойдет на нет».
           Но мне сомнительна подобная беда:
           Пока что всходит он уверенно «на да».

Алиса - Лушиному котеночку
Ах, вундеркиндик, ах, талантик,
Твоя записка так мила!
Я для тебя красивый фантик
У тети Джинки отняла.

Его я вырвала буквально
Из грозных тетиных зубов!
Поступок этот был таков,
Что мог окончиться печально.

Была высокой степень риска.
Но очень уж хотелось мне,
Чтоб вспомнил милый юный киска
Меня в далекой стороне.

Скажи хозяйке, дорогой, -
Пусть, из бумаги сделав шарик,
Снаружи обернет фольгой,
И он заблещет, как фонарик.

Расти большой, сыночек Лушин,
Будь весел, ласков и послушен.
Надеюсь, из тебя вовек
Не выйдет путный человек.

Алиса
11.08.78