* * *
           Не будьте, милая, зазнайкой:
           Все что-то пишут в наши дни -
           Помягче к пишущим хозяйкам,
           Ведь так роднее нам они -

           Глядишь, чуть отступив от моды,
           Что им велит себя лишь петь,
           Опишут радости, невзгоды,
           Что нам приходится терпеть.

           А от вниманья к «сестрам меньшим»
           Сердца теплеют, говорят...
           Так что с хозяйами полегче -
           Пусть пишут, пусть себе творят!

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Растет мой сын, как на дрожжах.
От резвости большой
Он носится на двух ногах,
Рискуя головой.
Ее лукаво наклоня,
Лишь в двери я войду,
Летит он прямо на меня -
Такой прием в ходу.
А если кто-нибудь следит
При этом за котом,
Такое Тишенька творит -
Не передать потом.
Что там подскоки, кувырки,
Хвост собственный во рту!

Лишь глаз мелькают огоньки...
А мне невмоготу:
Хочу немного отдохнуть -
Он «сделает глаза»
И норовит меня боднуть,
Как будто он - коза.

И если честно говорить,
Я им уже сыта.
Гулять, мяукать и грустить -
Какая красота.
Но юность не вернешь, увы!
Меня ж не осуждайте Вы.

Луша
17.10.78

Сие, взрослея постепенно,
Достигнувши шести годов,
Уже рисует наша Лена,
И Ваш заказ почти готов!

* * *
Луша! Столько накопилось!
Столько мне поведать надо!
Словно высшая отрада,
Мне письмо твое явилось.

Ах, нечасто мы встречаем
Вот такую в жизни Лушу.
Так что, пользуясь случаем,
Изливаю Луше душу.

Не нужны нам, дорогая,
Клятвы в дружбе и объятья.
Твердо знаю: не скрывая,
Все могу тебе писать я.

Опишу свои несчастья.
Сей прости мне многотомник.
Я - как жаждущий паломник
В Мекку твоего участья.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Ах, как любила я минтая!
Как он, во рту, бывало, тая
В смеси с овсянкой «Геркулес»,
Был вкусен! Он теперь исчез.

Прошу хозяюшку, мурлыча:
«Родная, сбегай в магазин-ка,
Вдруг там желанная добыча,
Вдруг нынче там - минтая спинка!»

И, у дверей встречая Зою,
Я по лицу прочту ответ:
Увы, опять минтая нет.
Иль есть, но только с головою.

Ну а голов, увы, балласт
Лишь траты лишние создаст.

Я кошка серая, простая,
Об экономике страны
Мне рассужденья не даны,
Но как любила я минтая!

Нам покупают путассу,
Порою хек употребляем,
Но вряд ли я перенесу
Разлуку долгую с минтаем.

Я знаю, как поправить горе:
Сама на лодке выйду в море,
Сама отправлюсь к океану,
Сама ловить минтая стану.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Горят глазищи злющие,
Уши хищно сплющены,
Ползет ко мне разбойница,
Ползет-ползет, разгонится
И прыгает пантерою
На бедную, на серую.

Бегу, под ванну прячуся,
Шиплю и горько плачуся...

А моя владелица
Не мычит, не телится.
Пока она спохватится,
Все чем-то занята,

Бредет как каракатица -
Уж нету полхвоста.

В моей родной обители
Так меня обидели!

Пусть меня сейчас же в суд
После этого несут!
Не откажут киске
В справедливом иске.

Не пора ли взять за шкирку
Эту Джинку-дебоширку?!

 .   .   .   .   .   .   .   . 
               Мой пышный хвост, как столбик дыма,
               Всегда колышется слегка.
               Как будто слабая рука
               Его касается незримо
               Иль дуновенье ветерка.

               Но именно красе хвоста
               Я предъявлю свои укоры,
               Поскольку эта красота
               Взывает к зависти кота
               И привлекает злые взоры.

               То, что прекрасно, - уязвимо.
               Мой легкий хвост - мой тяжкий крест -
               Доступней многих прочих мест.
               И злоба не проходит мимо:
               Его терзает, рвет и ест.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Меня прищучив в тихом месте,
Они наносят мне ушиб...
Но вот бежит богиня мести
На мой истошный писк и шип.

Она спешит поймать злодея
(Он удирает в свой черед),
Его хватает, свирепея,
И сантиметром больно бьет.

Но даже после экзекуций
Манит преступная стезя.
Не постигает ум их куцый
Того, что бить меня НЕЛЬЗЯ!

Чем их наказывают чаще,
Чем их сильней хозяйка бьет,
Тем я для них кажуся слаще,
Поскольку я запретный плод.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Я не рассказывала вроде
О неком жутком эпизоде:
Сэр Колкер в кухню заглянул,
Спал Топси, черный как копирка,
Сэр Колкер взял его за шкирку
И в воды ванны обмакнул.

До сей минуты в доме этом
Был Колкер признанным поэтом,
Был привечаем и любим.
О, знал ли он, кота макая,
Что ляжет трещина такая
Между хозяйкою и им!

На дне рожденья знаменитом
Сэр Колкер римлянином сытым
Шутить изволил, как Нерон.
И хоть имею с Топси счеты,
Смеяться не было охоты:
И так все время зябнет он.

Как этот ужас перенес он!
Он в этот день страдал поносом,
И Колкеру прощенья нет.
Вот так сумел одной минутой
Разрушить Колкер пресловутый
Давнишний свой авторитет.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Все было тихо, все в порядке.
Свернувшись, словно черный стог,
Спал кот на Зоиной тетрадке.
Я ела комнатный цветок.

Уютно было на Земле.
Сидела Джинка на столе
И, изогнувшись как лекало,
Какао Зоино лакала
(Сие какао - дефицит).
Вдруг входит Зоя. Говорит
Другой хозяйке: «Знаешь, мама,
Сегодня я в растройстве прямо...»

И повела она атаку,
И говорила маме так:
«Сегодня видела собаку,
Она милей других собак.
Не взять ли нам ее? Она
Грязна, бездомна, голодна,

Но так мила, такие уши,
Такой приятный карий взор...»

Услышав этот разговор,
Скорей писать я села Луше.

У нас в двухкомнатной квартире
Шестнадцать метров - пять персон.
Еще собака! Страшный сон!
Неужто нету в целом мире
Другого места для собак?
Мы в тесноте живем и так!

Возьмите, Луша, псинку эту!
Собака черная по цвету,
Собака женская по полу,
Пусть провожает Лену в школу,
Куда на следующий год
Она*, наверное, пойдет.
-----------------------------
* Лена

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Я, помня старую обиду,
Решила: больше я не выйду
За Топси замуж никогда.
А то всегда потом беда.

Но Топси с некоторых пор
Дипломатичен и хитер.
Ведет себя как джентльмен,
Меня колотит крайне редко,
И я (а я в душе кокетка)
Уже попала сердцем в плен.

Он так галантен!... Наконец,
Он, Луша, так красив, подлец!

Наш Топси так блестящ и важен,
Так импозантен, авантажен,
Так темпераментен, мордаст,
Что посмотреть бы я хотела,
Какая кошка сердце с телом
Коту такому не отдаст!

Ну, в общем, он - такая дуся!
Прости, никак не обойдуся
Я, очевидно, без цитат.
Я так в любви неосторожна!
«А он - так мил, так глуп и так усат,
Что, право, невозможно... невозможно...»

 .   .   .   .   .   .   .   . 
          «С двух сторон подступили к ней два чернеца...»
          Я закрыла глаза, ожидая конца...
          «Но эти черные и гибкие созданья
          В конце концов меня приводят в содроганье.
          Вы - дьявол(ы) - у меня сложилось на губах...»
          О, злюки черные! Черней сапожной ваксы!
          Они бросаются стремительно, как кляксы, -
          Бесшумность пум и хищность росомах!
                (Я, Луша, нынче виновата,
                Что что ни слово, то цитата.
                Имея честные привычки,
                Цитаты я беру в кавычки).

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Прелестна Ленина работа!
Она гораздо лучше фото.

Как хорошо рисует Лена!
В манере Греза и Шардена,
А также в стиле Пикассо,
Ленгрена и Анри Руссо.

И если разобраться строго,
То что-то есть и от Ван Гога.

Но получивши фото Луши,
Я оценить смогла бы лучше,
Насколько правильно поймала
Елена суть оригинала.

(Моя завидна эрудиция.
Но с нею не могла родиться я.
Однажды я, скучая дома,
Взяла из шкафа два альбома.
Я их когтями полистала -
Искусствоведкой сразу стала!)

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Не прижился если кот -
Счастье к дому не придет.
Дом счастливый - если кот
Постоянно в нем живет.

Такова идет молва.
В вашем доме целых два,
В нашем доме три кота ж,
Дом счастливый ваш и наш!

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Пиши побольше и почаще.
Запомни сей закон толковый:
Писанье писем в долгий ящик
Не надо класть! Клади в почтовый.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
Шалить пока что можно Тише.
Еще успеет он потом
Серьезным сделаться котом.
Пусть путь его усыплют мыши.

Алиса
26.10.78

P. S. Прошу Вас, лишний экземпляр
         Матренину отдайте в дар.

* * *
               Такие, Лушенька, дела
               Творятся, милая, у нас,
               Что я сдержаться не могла,
               И свой бесхитростный рассказ
               О жизни каверзной и жуткой
               Я посылаю Луше чуткой.

Чреватая ошибка
Теперь нас четверо, не трое -
Благодаря все той же Зое.

...Приходит - и с порога прямо
Кричит: «Сбежала Джинка, мама!
Представь себе, она уже
Была на первом этаже!
И вот сейчас я эту Джину
Обратно в комнату закину...»

Вдруг замолчала и глядит:
У батареи, как на юге,
Спят Топсик с Джинкой друг на друге.
И Зоя крикнула в испуге:
«Кто ж на руках моих сидит?!»

А на руках - совсем не Джинка!
Такой же носик, ушки, спинка,
И так же черен, как она,
И два такие же пятна,
Походка, голос, глазки, хвостик,
Повадка, грудка, брюшко, ростик -
Все совпадает, кроме пола!

Итак - встречаем новосела:
Ведь Зоя, не заметив пол,
Его внесла. И он вселился.
И сразу так себя повел,
Как будто он у нас родился.

Сейчас же сбегал в туалет,
Покушал рыбный винегрет
И стал смотреть повеселее,
И лег поспать у батареи.

Да, наша скромная квартира
Являет сцену из Шекспира.
Но нам, поверь, не до улыбок
От сей «Комедии ошибок».

Телеграмма
Вот телеграмма мчится, мчится
За кем-то хищно, как волчица.

Она спешит, как Боливар.
И на Трудящихся бульвар
Она примчалась через сутки
(Почтамта колпинского шутки).

Матренин смаковал уют.
Сидел смотрел в телеэкран.
Но телеграмма тут как тут.
И сразу, как подъемный кран,
Его схватила, подняла,
Его скрутила, погнала
Его из теплого угла
Туда, где ветер, вечер, мгла.

Причем, оторвала его
От Салават-Юлаева.

Посещение нас Матрениным,
или
Много шума - и ничего
А был на улице потоп,
И был ноябрьский хлад.
Он Зое дал пятнадцать коп.
И взять забыл назад.

И он сначала был сердит
И странно был усат.
А Джинка с Топси - просто стыд! -
Затеяли разврат.

И он без зонтика припер
(«Забуду все равно»).
А дождь настырно, как укор,
Полосовал окно.

А Джинка с новеньким котом -
Две капельки воды.
И так же двигает хвостом
Черней сковороды.

И перепутались опять,
И стало не понять:
То ль новый котик в сумку влез,
То ль он опять исчез?

Упаковать же не смогли
Бесценный этот груз.
И Джинку чуть не увезли
(Какой бы был конфуз!).

И что ж? Итак - гоняли чай,
Травили анекдот,
И в результате невзначай
У нас остался кот.

 .   .   .   .   .   .   .   . 
         Новый кот хитер и ловок,
         И не хочет уезжать.
         Всевозможных упаковок
         Ухитрился избежать.

На молодца и сам овца
Несчастный Топси вдруг узнал,
Что он не пуп Земли.
О, это был девятый вал,
Разбивший корабли!

Когда б видала, Луша, ты,
Как Топси потрясен,
Узнав, что есть еще коты,
А не один лишь он!

Мал новый котик да удал.
Какая красота -
По морде Топси схлопотал
От нового кота!

Ведь Топси с Джинкой до сих пор,
Не получив нигде отпор,
Всегда себя вели
Как будто короли.

Он в черных держит их телах -
Веселый, боевой.
Они почтение и страх
Изведали впервой.

Третий черный
Вот новый кот у нас живет
Уже четыре дня.
И начинает этот кот
За хвост кусать меня.

Он распоясался совсем,
Кусает всех и бьет.
Вплоть до хозяйки плохо всем -
Такой кошмарный кот.

Уж очень новый кот зубаст,
Задирист и когтист.
Шутя по уху Топси даст,
Но вовсе не садист.

Нет, просто он игрив и смел,
Мой хвост ему - игра.
Итак, средь многих черных тел
Лишь я одна сера!

Но нас покинет новый кот
И жить к Матренину уйдет.

Такие вот дела сейчас
Творятся, Лушенька, у нас.

Алиса
22.11.78

     Конечно б я такому Феде,
     Когда бы я была жива,
     В приятной письменной беседе
     Нашла бы нежные слова.

     Но вот какая незадача:
     Вы опоздали, милый кот.
     Нельзя же, все переинача,
     Вернуть давно прошедший год.

     Уж ничего душа не хочет,
     Из мира бренного ушла
     И безмятежно когти точит
     О дерево добра и зла.