Одессит, 1918 г. рожд. С 14 лет - автомеханик. В войне - командир полковой разведки. Был ранен, ИОВ. С 27 ноября 1973 г. в USA. Автомехаником отработал здесь до 80-летнего дня рождения. Включительно.

Стихи писал всю жизнь, печатался и до войны в Одессе (там же тиснули кое-что после перестройки, кто-то удружил ;) и немало - в Кливленде, где живет, Нью-Йорке и городе ангелов, Лос Анджелесе.

Вместо предисловия

Вопреки мнению моих рецензентов, утверждавших, что "...у Вас замечательное чувство, если так можно сказать, литературно-разговорного языка. У Вас блестящие разговорные фельетоны и новеллы в стихах. (Михаил Моргулис, издатель журнала "Литературный Курьер, Филадельфия, 80-е годы, из писем).

Или: "его Музу древние звали Евтерпа - Поэзия, читает он как прекрасный чтец-декламатор ("Ритмы Кливленда", 08/08/98, Марина Стуль).

Или: "...мастера зовут Михаил Талесников... его гармоничность, светлое восприятие мира выстраданы испытаниями, сомнениями, трудным опытом и размышлениями - написано совсем о другом поэте, но разве не точно о нем?!" ( "Панорама", Лос Анджелес, октябрь 21-27, #915, 1998г., Марина Немировская).

Или: "...газета "Ритмы Кливленда" родилась в ноябре 1981 года, а ее название придумал Михаил Талесников - оно было признано лучшим на конкурсе названий, и это не случайно, ибо Михаил Талесников - Поэт. Два слова - "Ритмы Кливленда" - создают поэтический образ. ("Р. К.",05/04/1985, Семен Каплун)

Вопреки приведенному выше мнению литераторов и почитателей обо мне, стихах, не всегда испытываю чувство удовлетворения от качества их, уровня. И вместе с тем, что-нибудь из сочиненного мной может быть действительно не следовало бы предавать забвению, оставлять в безвестности, в столе... Такие мысли и привели меня к решению воспользоваться любезным согласием Бориса Бердичевского принять часть написанного мной на хранение в ему принадлежащую открытую для читателей электронную библиотеку.

Автор.

            Нет, новое не скажешь слово.
            Пускай горячее оно
            сорваться с уст уже готово,
            в глубинах сердца рождено -

            уже такое прозвучало
            в краях иных, из уст иных,
            чеканным строчкам дав начало,
            что выросли в чеканный стих.

А К Р О С Т И Х

            Мне словом нужно непременно
            Излить порой избыток чувств
            Хотя б в стихах несовершенных,
            А я слагать и оды тщусь -
            И плавит карандаш рука,
            Литая жжёт блокнот строка.

            Тоска меня разит упорно,
            Атаки цель обычна - грудь.
            Лавиной давит мыслей черных,
            Есть боль - и боль идет в игру.
            Судилище вершит, прицельно
            Нащупывает, чтоб казнить.
            И все ж, глумливая, бесценна:
            Кольнула - строф прядется нить.
            О, и надменна, и дерзка -
            Вино, кровь творчества, тоска!

            *
*                       *

            Акростихи - ума забава,
            капризы кисти и холста,
            рисунок, свод законов, правил,
            отточенность и простота,
            союз метафор, рифм лукавых,
            тропинка букв и край листа.
            Из вдохновения стихий
            хочу - леплю акростихи!

    1995

Р О С С И Я
(акростих)

            Рязанские задумчивые клены,
            о, вашу грусть вовек мне не забыть...
            Судьба, ко мне ты все же благосклонна,
            смогла решить - мне быть и только быть.
            И благодарный возрожденья чуду,
            я кленов грусти все же не забуду.

      1976, USA.

А М Е Р И К А
(акростих)

            А как ее хотелось бы воспеть
            мне добрыми и светлыми стихами.
            Есть, помню, мысль - "Чернеет баса медь..."
            Решусь ли сердцем в пику ей звенеть,
            и к слову слово класть как к камню камень?
            Крута задача, но всегда в союзе
            акростихи мои с моею музой.

      1976, USA.

С О Б А К И

"Дружба, дар дружбы - это талант, данный не всем"
Лариса Гатова, "Этюды о дружбе".

            Недугов на планете и не счесть,
            но горше нет, острее нет недуга,
            из раннее известных, и что есть
            сегодня, как недуг - тоска по другу.

            Подослана насмешливой судьбой,
            и исподволь, не вызвать бы испуга,
            в меня вошла навеки эта боль,
            в меня вошел недуг - тоска по другу.

            Пускай ты целиком отдался весь
            труду ли, творчеству, любви к подруге -
            все нипочем ему, всегда он здесь,
            в душе твоей, недуг - тоска по другу.

            Есть у меня товарищ, Рекс, навек
            он предан мне, породы он известной,
            но только пес он, он не человек,
            и друг он молчаливый, бессловестный.

            Луне все так же в небе плыть и плыть,
            земных существ бесстрастно жизнь итожа...
            Мой пес умеет лишь по-волчьи выть,
            как чует боль, что грудь мою тревожит.

            И знаю я, мне встретится беда,
            в тяжелое, жестокое мгновенье,
            он жизнь свою стремительно отдаст,
            за взгляд один мой, ищущий спасенье.

            Вот так и я, когда б она к друзьям,
            вдруг заявилась, не искал бы брода.
            Что вой, мой пес, унять им боль нельзя,
            нам, людям бы, дружок, твои невзгоды.

            Мы с ним прижились вместе в стороне,
            где солнце в полдень - фары в полночь светят.
            И зябко на душе, и дождь в окне,
            и некому прочесть стихи вот эти.

            У россиян из грусти выход - пить.
            Пьют все - кто учит, лечит, рубит уголь.
            В вине мы можем горе утопить,
            в вине не утопить тоски по другу.

            Я помню бой, удар горячий в грудь,
            уже из снега саван шьет мне вьюга,
            уже и мрак, уже и не вздохнуть,
            но в том бою мы были вместе с другом.

            Как мужества таилось много в нем -
            в нем росту только было маловато:
            на самолетной лыже, под огнем,
            он дотащил меня до медсанбата,

            и сам вернулся в бой - тяжелый бой,
            где наших сжали, охвативши туго,
            где и погиб, прикрыв опять собой,
            кого-то потому, что мог быть другом.

            А я живу, а я стихи пишу,
            верчусь по жизни замкнутому кругу,
            как кукла заводная, клоун, шут,
            затем, что нет со мною рядом друга.

            Надменной и насмешливой судьбой,
            ты обречен на тленье - не горение,
            и будешь тлеть, и вот он, пред тобой,
            этап бездружьей жизни этой, тления.

            Так в ход судьбы вникая, в эпилог,
            всю жизнь вспоминая почему-то,
            летит к земле в последний раз пилот,
            запутавшийся в стропах парашюта.

            О как мудры законы бытия,
            движения материи извечной,
            по ним живу и им подвластен я,
            но время - я надеюсь -- быстротечно.

            Моя душа, когда-нибудь она,
            умчится в неба дали за фрамугу,
            чуть ветром приоткрытого окна,
            жаль, ей сказать - прощай - не будет друга.

            Но к поселившейся среди планет,
            к ней донесется как привет и помощь,
            моей овчарки волчий вой по мне
            с земли, в луной засвеченную полночь.

С Т И Х И - О Т К Р О В Е Н И Е

            Стихи - откровение.
            И микрофон,
            и сцена, и чтение
            их - это фон,
            случайный - для тени
            бессонной души,
            рожденной сплетением
            стонов в тиши.

            Стихи - это нежность,
            и жесткость - стихи:
            в чреде неизбежность
            как в смене стихий.
            Стихи - это грани
            отточенных слов.
            И жалят, и ранят:
            стихи - это кровь.

            Стихи - это вескость,
            безудержность, честь.
            В стихах есть и резкость,
            и сдержанность есть.
            Стихи - это игры
            ва-банк, не в лото.
            Стихи - это тигры,
            ручные, притом.

            Стихи - это ритм,
            размер, и мотив.
            Я их алгоритм
            во плоть воплотил.
            Стихи - это песни,
            восторги и грусть.
            Стихи - это вести
            из племени Русь...

            Стихи - это грозы,
            метафоров джин,
            соперники прозы,
            в них ярость пружин.
            Стихи - это плаха,
            рассвет голубой,
            надежды и страхи,
            смирение, боль.

            Стихи - это бездна,
            скопление звезд,
            еще неизвестный
            бумаге хаос,
            но в душу проникли -
            и жадно пишу,
            поскольку без них
            не живу, не дышу.

            Стихи есть горение,
            мысли поток,
            и стихотворение
            суть и итог
            бессонниц, рассветов,
            цветов среди трав,
            признаний, обетов,
            и горьких утрат.

            Стихи - это разум,
            и заумь - стихи.
            До времени фазы
            их токов тихи.
            И я, как победу
            добывший в бою,
            их сущность и кредо -
            лиричность - пою!

            *
*                       *

О Д Е С С А - К Л И В Л Е Н Д
(поэтохроника)

            О, юность - беспечальна,
            когда мы вдруг встречаем
            любовь и верим - это навсегда.
            Поры нет в жизни лучше,
            и что тут грустный случай,
            и где-то даже крупная беда?
            Полны мы чувств особых,
            возвышенных и новых -
            остановись, мгновение, продлись!
            Да, если нам шестнадцать,
            не стоит волноваться -
            нас ожидает розовая жизнь.

            И за окном одесская весна -
            сирени запах и каштанов свечи.
            И запросто в сачок
            к нам жалует бычок,
            о пессимизме нет еще и речи.

            Но годы мчатся быстро...
            Донос, и ложь, и выстрел
            отметил их, аресты, страх и плач.
            Страною нашей править
            себе присвоил право,
            людьми же в боги поднятый палач.
            Страдали, гибли в тюрьмах,
            и в ссылках, и при штурмах
            голодных продовольственных ларьков,
            людей безвинных тыщи...
            Нас вел к победам высший
            партийный бог - генсек большевиков.

            И вот уже война, страна в беде,
            и с трехлинейкой, было поначалу,
            ходили просто в бой,
            и смерть свою и боль,
            лицом к лицу достойно мы встречали.

            Мы дружно, честь по чести,
            с союзниками вместе,
            вели борьбу с фашизмом, Рейх круша.
            Был счет в ней наш особый,
            и был пропитан кровью,
            ведущий нас к Берлину каждый шаг.
            А что в том греху было,
            когда какой-то хилый
            наш прародитель, с ним же братец-шкет,
            пока мы немцев били,
            по-своему любили
            приют и хлеба давший всем Ташкент?

            Да, за окном ЦК КП(б)Уз,
            но госпиталь Алайского базара.
            Я в нем от ран лечусь,
            чтоб всякая там гнусь,
            потом нам колкость про войну сказала.

            Но день сменяет вечер,
            и время раны лечит,
            и жизнь своим проходит чередом .
            Пришла она, Победа,
            кто смерти не изведал
            укуса, воротился в старый дом.
            Военные герои, мы снова стали строить
            тот самый коммунизм в своей стране,
            которого высоты,
            вершины, горизонты,
            вот так и не сверкнули вам и мне.

            Был за окном в развалинах вокзал,
            дымился прах Крещатика-красавца,
            а нам уже в глаза -
            жиды - могли сказать,
            воспитанные партией мерзавцы.

            Еще в стране мы были,
            когда вождей сменили,
            но в кранах не прибавилось воды.
            А кто же в том виновен?
            Вопрос поди не новый.
            Был старый также и ответ - жиды.
            Менялись с помпой годы,
            но не было свободы,
            наш разум был в особенном плену.
            Депешею из рая
            стал вызов из Израиля,
            и стали люди покидать страну.

            Вот за окном остался чортов Чоп,
            и хоть наш слух ласкают вальсы Вены,
            тоска глаза печет,
            но жизнь течет- влечет,
            и мы в себя приходим постепенно.

            Да, дел на свете прорва,
            но все приходит в норму -
            образовалась Третяя Волна.
            Чтоб жить на этом свете
            достойно нам и детям -
            меняем адреса и имена.
            На пятой части света,
            порой в снега одета,
            порой в цветы, пошел ей третий век,
            лежит страна такая -
            и я другой не знаю,
            где вправду вольно дышет человек.

            Да, за окном Америка - не Русь,
            и мы порой одни в большой гостиной,
            признаться не боюсь,
            знакома нам и грусть,
            и дней былых нам чудятся картины,
            но за окном Америка - не Русь,
            и жизнь начинается сначала,
            и что же, что и грусть,
            нечастой гостьей - пусть.

            Грусть, будь как редко юность,
            беспечальна!

            1973-74 г. г.

П Е С Н Ь     О     К О Т Е Н К Е

"И так долго, долго дрожала,
воды незамерзшей гладь..."
Сергей Есенин, "Песнь о собаке".

            Когда под кресло с лаем, визгом,
            влетел щенок - лохматый зверь -
            котенок, страх впервые вызнав,
            пружиной выскочил за дверь.

            Влеком инстинктом или мучим,
            едва бы он умерил бег,
            когда б не первый снег - колючий,
            ночной, декабрьский первый снег.

            Из выси-бездны, полной мрака,
            укрыть собою все спеша,
            тот снег слетал, кружась - и плакал
            котенок, замедляя шаг.

            Уже в оцепененье робком
            застыл он, лапку приподняв,
            моля о помощи негромко,
            по-своему взывая - мяавф...

            В ответ лишь ветер выл беспечно,
            как-будто выть сбирался век,
            да падал, падал бесконечно
            ночной декабрьский первый снег.

            А утром, в двух шагах от дома,
            к снежинкам носик свой прижав,
            лежал котенок льдинки комом,
            ребенок маленький лежал...

            1969-70 г. г.

От автора.

Была у детей овчарка. Лет двенадцати от роду. Однажды в пять утра звонок дочери - папа, приезжай, Рексу плохо. Утро, всем на работу. Примчался. Занялся им. Вижу, мучит его тошнота, помогаю ему как и чем могу. Остаемся вдвоем. Вскоре возвращается зять. Мы везем нашего ребенка - а кто же он еще в доме?! - в госпиталь. Диагноз - почки. Это предположил и зять, уролог-хирург. Ирония судьбы... Как хозяин собаки просил об одном - спасти Рекса.

Умчались на работу. В тревоге прошел день. Возвращаюсь домой, у двери квартиры слышу сквозь рыдания причитания жены - Рекса больше нет, Рекса больше нет ...

Мчусь в дом дочери - к ее приходу с работы быть с ней рядом, до появления убрать коврик, посуду, постель Рекса. Знала уже о потере, как довела машину - Богу известно.

Ввел ее, плачущую в дом. Приехал зять. Подошел к бару, наполнил три фужера. Сказал - пусть земля ему будет пухом... Выпили по-русски, до дна. И вдруг он зарыдал. Я был в шоке.

Люди его мужества и силы воли редки... Дочка закричала - папа, уезжай, бросилась к нему, обняла. В таком состоянии их и оставил. Необычной была и реакция внучки на смерть собаки.

Студентке Вашингтонского Университета, ей вечером сообщили о случившемся. Через пару часов, в полночь, она самолетом примчалась в Кливленд.

Как добрался домой, не помню. Все думал ночью, что же это за любовь такая между человеком и собакой? И вылились у меня размышления эти в стихи о любви

Памяти Рекса

СТИХИ О ЛЮБВИ

            Все в мире движется любовью,
            и чист и щедр ее родник.
            Какая той сильней, что кровью
            роднит воистину родных?

            Отмечена особой силой,
            как разных полюсов магнит,
            быть может юности, что милых
            сердца упорно единит?

            А может матери к ребенку
            в котором кровь ее течет,
            заявленная ею громко,
            когда любви возник отсчет?

            Или жены - безмерной - к мужу,
            его - безудержной - к жене,
            чуть охлажденной быта стужей,
            возросшей может быть вдвойне?

            Все в мире движется любовью...
            Но есть меж ними лишь одна,
            что Богом видимо особо
            таинственно освящена.

            Годов заботами загружен,
            в родной семье однажды сам
            я вдруг случайно обнаружил
            ее в глазах овчарки-пса.

            Плыла рассвета в окнах завязь -
            в дом на рассвете принесен,
            он, пёс, лучил ее глазами,
            и так, что был я потрясен.

            И целый век свой куцый, краткий,
            он эту отдавал любовь
            кому был предан без остатка,
            кто был и с ним самим собой,

            кто и его любил любовью
            подобной, пусть была она
            и сдержаннее, и суровей,
            и Богом не освящена.

            Все времени подвластно кругу -
            в тысячелетьях скрылся век,
            когда охотники друг другу
            открылись - волк и человек.

            Семья вершит свой век, заучен
            давно событий ход и цвет,
            он труден ли, благополучен -
            вершит, но Рекса больше нет.

      1986, Cleveland.

ЭДУАРДУ БАГРИЦКОМУ

            Когда я читаю стихи Багрицкого
            потоком страстей их и мыслей влеком -
            я вижу идущего вверх по Дальницкой
            поэта со скромным своим узелком.

            Печатая шаг по асфальту и камню
            он строфы слагает поэм и баллад -
            в них рядом бушуют и море и пламя.
            Горяч и неистов их ритм и лад.

            Аркадии пляжи, пески Ланжерона -
            он вызнал и ласку и их теплоту.
            С полнеба платанов акации кроны -
            он славил осенних их листьев латунь.

            В крылатке над берегом Пушкина видел он...
            Пусть в вечность умчалось почти сто лет -
            он поднял, что не был в Дантеса наведен
            Поэтом уроненный пистолет.

            И строфы звенели и зрели и крепли,
            когда с птицеловом и рыбаком
            за строчкой в атаку рассыпанной цепью
            ходил он, к стихам вдохновеньем влеком.

            Я вижу - летит сквозь поэмы наброски
            в налет на тюрьмы полуночный покой,
            на белом-гривастом Григорий Котовский
            сверкая клинком, заостренным строкой.

            По-прежнему гневно грозится глазами,
            по-прежнему первым врывается в бой -
            и шашек протяжно- смертельно касанье
            бойцов, что он лавой ведет за собой.

            Лучи, пробивающиеся с Востока,
            туманы лиманов гасящие, мрак.
            И копец, над степью парящий высоко,
            к падению свой ожидающий знак.

            И небо моей Украины, мне милой,
            и плавни днестровские, и земля,
            где Когану не нашлось и могилы,
            в пропитанной кровью его же полях.

            И к морю наклонившаяся низко
            одесского солнца закатная даль -
            в стихах вы воспеты поэтом Багрицким.
            В Одессе написанным, жить им всегда!

М Н Е   ГОВОРЯТ

            Мне говорят - довольно жать железку,
            с таким как у тебя в душе огнем
            не только с "Волгой", справился бы с блеском
            ты и с самим Пегасом, муз конем.

            А мне без обжигающего ветра,
            без солнца, дерзко бьющего в глаза,
            без новых полных жизни километров,
            и строчек бы коротких не связать.

            Поэзия - во всем, бытует рядом,
            влюбленных в слов мелодию не счесть.
            Я счастлив, что умею, если надо,
            Стихи мои друзьям моим прочесть.